С.Н. Азбелев

О географии Куликовской битвы.

// Русское поле. №2. 2012. С. 43-52.

Сражение, происходившее в начале сентября 1380 года на Куликовом поле, по своему историческому значению относится к событиям эпохальным — не в меньшей степени, чем сражение на Бородинском поле в конце августа 1812 года.

Но Куликовская битва, в отличие от Бородинской, завершилась полным разгромом неприятельской армии. Остатки татарских войск бежали с поля боя, преследуемые русской конницей. Масштабы же обоих сражений по количеству участвовавших в них войск и по размерам поля боя различались мало, хотя сведения разных источников по поводу событий 1380 года и не лишены некоторых расхождений. Согласно русским летописям, численность армии московского великого князя Дмитрия Ивановича, вместе с союзными войсками поддержавших его русских земель и отрядами отдельных князей, могла несколько превышать двести тысяч воинов. [1] Летописцы единодушно восклицали, что «от начала миру не бывала сила такова рускых князеи, яко же при сем князи великом Дмитрии Ивановиче». [2] Видимо, аналогичной по численности была противостоявшая русским и ими разбитая армия Мамая. Немецкая хроника Детмара под 1380 годом сообщала о «великой битве» между русскими и татарами, где победили русские, причём с обеих сторон участвовало четыреста тысяч. [3]

Однако последние десятилетия ознаменовались не только привычными конференциями, статьями и сборниками по случаю двух очередных юби-

[ А.П. Бубнов. Утро на Куликовом поле (в издании репродукция — чёрно-белая) ]

(43/44)

леев «Мамаева побоища» в 1980 и 2005 годах, но и распространением — особенно в околонаучной среде — нараставшего и, следует признать, небеспричинного скептицизма по поводу реальной исторической значимости этого события. Я имею здесь в виду не псевдонаучные фантазии А.Т. Фоменко, а кризис доверия к данным академической науки прошедших полутора веков.

Вопиющие парадоксы теперешнего интерпретирования Куликовской битвы проистекают из фактора якобы географического. В действительности же — из давно укоренившегося ошибочного истолкования смысла важных письменных источников. Согласно летописям XIV-XVI вв., русское войско приготовилось к сражению «пришедщю за Дон (т.е. на запад от Дона. — С.А.), в поле чисто, в Мамаеву землю, на усть Непрядвы реки». [4] Очень существенно, что летописцы совершенно единодушны в указании этих трёх важнейших географических параметров: Софийская первая и Новгородская четвёртая летописи — «Великий же князь Дмитрии Иванович перешед за Дон в поле чисто в ордынскыя земли, на усть Непрядвы рекы»; [5] Новгородская первая летопись — «въниде бо в землю их за Дон и бе ту поле чисто, на усть рекы Непрядвы»; [6] Симеоновская летопись и Рогожский летописец — «Князь же великий поиде за Донъ, и бысть поле чисто и велико зело, и ту сретошася погани половци, татарьскыи полци, бе бо поле чисто на усть Непрядьвы рекы». [7]

Однако при впадении Непрядвы в Дон, как недавно обнаружилось, тогда было отнюдь не «чистое поле великое зело». Исследования палеогеографов и палеоботаников установили, что в то время здесь была лесостепь, имевшая лишь небольшие открытые участки шириной 2-3 км. [8] Ни на одной из таких полян никак не могло бы уместиться значительное количество участников сражения. Археологам нетрудно стало объяснять странную малочисленность найденных ими фрагментов оружия. [9] Руководители же археологических раскопок Куликова поля в своих интервью стали говорить, что речь должна идти не о крупном сражении, а о стычках относительно небольших конных отрядов.

Целесообразно здесь привести запечатлённые по случаю юбилея битвы на страницах массового московского журнала примеры безапелляционности и научного уровня таких высказываний. Корреспондент журнала «Нескучный сад» встретился с тогдашними руководителями археологических

(44/45)

раскопок, которые велись на Куликовом поле десять лет с 1995 года. Это кандидаты исторических наук М.И. Гоняный и О.В. Двуреченский. Как пишет не без иронии корреспондент, «по рассказам учёных, истинная картина великого сражения сильно отличается от хрестоматийной. < ... > „Протяжённость места боевых столкновений — два километра при максимальной ширине восемьсот метров”, — считает начальник Верхне-Донской экспедиции Михаил Гоняный» [10] < ... > По мнению археологов, — констатирует корреспондент, — число участников битвы в общественном сознании сильно преувеличено. „В советское время думали, что это было народное ополчение, — говорит Двуреченский. — Сейчас мы считаем, что сражались профессионалы — от пяти до десяти тысяч как с той, так и с другой стороны, конники”». [11]

Что думали по данному поводу профессиональные историки досоветской России, этот кандидат исторических наук не говорит. Правда, он упоминает о некоторых летописях, конкретно называя никогда не существовавшую «Новгородскую четвёртую летопись младшего извода» и приводя вымышленную цитату «близ устья Дона и Непрядвы», будто бы почерпнутую в не сохранившемся на самом деле «Новгородском Софийском летописном своде», [12] а фактически представляющую собой тенденциозное искажение того, что реально читается в цитированных мною выше летописях.

Печально, что эти и им подобные сенсационные заявления давно успели размножиться и закрепиться в Интернете. Как ни странно, они стали иногда влиять даже на высказывания профессиональных историков — не говоря уже о падких на дискредитацию русской истории журналистах и недобросовестных комментаторах. А в Туле музей-заповедник «Куликово поле» даже издал посвящённую этому полю «Большую иллюстрированную энциклопедию». Объем её — 744 страницы, из которых несколько страниц посвящены самой Куликовской битве. Здесь можно уже прочесть, что «по последним научным данным, русские войска выстроились, имея за спиной Дон и Непрядву между балкой Рыбий Верх и Смолкой, занимая фронт не более полутора километров». [13] Таким образом, за два года, прошедшие после приведённых выше высказываний археологов, мизерная протяжённость поля боя сократилась ещё на полкилометра.

Однако летописи однозначно пишут о небывало многочисленных войсках, которые были развёрнуты на протяжении десяти вёрст открытой

(45/46)

местности Куликова поля. «И покрыша полки поле, яко на десяти верстъ отъ множества вои». [14]

Но некоторые нынешние историки Куликовской битвы, в особенности археологи, изобрели, как мы видели, своеобразный «выход» из вопиющего несоответствия, объявляя, что русские и иноземные письменные источники многократно преувеличивали масштаб сражения и, соответственно, число войск каждой стороны.

Вне поля зрения как нынешних, так и прежних историков Куликовской битвы оставался немаловажный факт: словом «устье» в то время обозначали исток реки. Такое словоупотребление документировано во всех списках Новгородской первой летописи старшего и младшего изводов, известной по рукописям XIV и XV веков. В этой летописи говорится о завершении войны Великого Новгорода со Швецией: «В лето 6831 [1323]. Ходиша новгородци съ княземъ Юрьемъ и поставиша город на усть Невы, на Ореховомъ острове; ту же приехавше послы великы от свеиского короля и докончаша миръ вечный съ княземъ и с Новымьгородомь по старой пошлине». [15] Здесь речь идёт о построении за полвека до Куликовской битвы русской крепости Орешек (впоследствии — Шлиссельбург). «Ореховый остров» расположен в верховье реки Невы, где она вытекает из Ладожского озера. Словосочетание «на усть Невы» означает: у истока Невы.

Если бы историки Куликовской битвы, не ограничиваясь нынешним пониманием слов «усть Непрядвы», обращались в достаточной степени к истории русского языка или читали особенно внимательно не только те фрагменты хорошо известных летописей XIV-XV столетий, где описана эта битва, то проблема могла бы и не возникнуть. Наш выдающийся языковед академик Измаил Иванович Срезневский больше ста лет назад завершил публикацию составленного им словаря древнерусского языка. Первое издание его последнего тома вышло в Петербурге в 1903 году, второе издание (репринт) — пятитысячным тиражом — в Москве в 1958 году. В этой книге уже в начале прошлого века можно было прочесть нужное пояснение: «Усть — устье реки < ... > исток реки: на усть — при истоке — Поставиша город на усть Невы, на Ореховомъ острове» (дана отсылка к Новгородской первой летописи). [16]

Нева вытекает из Ладожского озера. Непрядва же некогда вытекала из существующего и ныне, но теперь уже очень небольшого Волова озера — до его обмеления, оставив около него следы русла прежнего своего верховья. Сведения о том, что ещё в первой половине XVII столетия это озеро служило истоком некоторых рек Куликова поля, можно прочесть в важном источнике того времени — «Книге Большому Чертежу». Сама древнейшая

(46/47)

карта России не сохранилась, но подробнейшее её описание, составленное по «государеву указу» в 1627 году, публиковалось уже не раз. В издании, выпущенном Академией наук в 1950 году, с учётом всех известных к тому времени списков, можно прочесть достаточно ясный намёк, касающийся истока Непрядвы: «Упа река вытекала из Волова озера от верху речки Непрядвы, < ... > от Куликова поля с Муравского шляху». [17]

Существуют подробнейшие (крупномасштабные, вычерченные от руки) карты уездов Тульской губернии, составлявшиеся в конце XVIII столетия для нужд генерального межевания. На этих картах видно, что находящееся в центре Куликова поля и уже радикально сократившееся к тому времени в размерах Волово озеро отделено лишь сотней саженей от ручья, дающего начало реке Непрядве. [18]

Показания источников ясно свидетельствуют, что сражение 1380 года произошло вблизи тогдашнего истока («устья») реки Непрядвы, в центральной части Куликова поля — на расстоянии приблизительно 50 километров от впадения этой реки в Дон.

Соответственно, нашим археологам, которые в недавние десятилетия особенно интенсивно, но безуспешно искали следы массовых захоронений десятков тысяч русских воинов, павших на Куликовом поле, целесообразно несколько переместить район своих полевых работ. Тогда и удивительная малозначительность найденных доныне при раскопках на этом поле остатков оружия получила бы своё естественное объяснение. Следует упомянуть, что недостаточность прежнего ареала археологических работ уже сравнительно давно начинала осознаваться в среде самих сотрудников музея-заповедника «Куликово поле». В печати проскользнуло пожелание, «чтобы работники музея-заповедника не замыкались в своих исследованиях местности, традиционно определяемой ими как Куликово поле в узком смысле слова, а расширили бы район своих поисков». [19] Но радикальному его расширению препятствовала приверженность этих учёных ошибочной, как оказалось, мысли, что битва произошла при впадении Непрядвы в Дон. [20]

(47/48)

Вышеуказанное обстоятельство побуждает переосмыслить и некоторые иные сведения привычных источников. Естественно полагать, что описанное в летописях форсирование русскими войсками Дона в ночь с 7 на 8 сентября осуществлялось не ниже впадения в него Непрядвы, как это ныне считается, исходя только из «традиционного» представления о месте самого сражения, а выше по течению Дона около Федосова городища, т.е. ближе к центру Куликова поля, где Дон ещё менее полноводен, а дорога, по которой двигались с севера русские войска, подошла к нему вплотную при впадении в Дон речки Муравлянки и где, судя по географическим картам, существовала используемая в то время переправа.

Лишается опоры и «традиционное» представление, что битва произошла на правом берегу Непрядвы. Подробнейшим образом аргументированная не так давно «левобережная» гипотеза была впоследствии раскритикована и решительно отвергнута. Дело в том, что сторонники и этой гипотезы слова «на усть Непрядвы» трактовали «традиционно» — как место впадения этой реки в Дон, а несогласные с такой гипотезой палеогеографы выяснили, что именно там, на левом берегу Непрядвы, прежде находился лес. [21]

Но неосновательно было бы предполагать, что лес некогда покрывал всё левобережье Непрядвы вплоть до её истока и на многие километры вглубь обширного Куликова поля. Сплошное изучение его почв для определения возможных в прошлом лесных участков проводилось только на небольшом пространстве в низовьях этой реки, так как все поиски места битвы были основаны только на теперешнем понимании слов «устье Непрядвы».

Анализ данных, извлечённых из совокупности официальных письменных источников XVI-XVII вв., привёл к выводу, что тогдашнее Куликово поле — отнюдь не лес, а «северо-восточная оконечность степей, которая широким языком вклинивается вглубь широколиственных лесов Среднерусской возвышенности по водоразделу верхнего течения Дона и Оки». Как резюмировал нынешний исследователь исторической географии Куликова

(48/49)

поля О.Ю. Кузнецов, «в противоположность традиционным представлениям отечественной историографии советского периода, следует признать значительность его линейных размеров, достигающих 120 км с запада на восток и 80 км с севера на юг». [22]

Что же касается XIV столетия, то летописи единодушно и неоднократно упоминают именно открытую местность («поле чисто»), по которой русское войско «поидоша за Дон в далняя части земля». Стремясь упредить действия противника, оно спешно направилось к истоку Непрядвы — «переидоша за Дон вскоре люто и сверено и напрасно» [23] (т.е. ожесточённо и храбро и стремительно).

Дело в том, что великий князь Дмитрий Иванович, получив ободряющее послание от преподобного игумена Сергия Радонежского, сначала готовился встретить войско Мамая на левом берегу Дона и уже назначил по полкам воевод, которые тогда облеклись «во одежю их меестную яко велицы ратницы» (т.е. в доспехи, предназначенные для различения их во время боя). Подойдя к Дону, русские воеводы «много ту думаша», следует ли переходить на его правый берег. [24] Однако высланная заранее разведка во главе с Семёном Меликом только что сообщила, что войско Мамая теперь сосредоточивается уже на правобережье Дона, ожидая соединения с войском Ягайла, которое должно было подойти с запада. Это известие и повлекло за собой решение великого князя Дмитрия Ивановича стремительно той же ночью переправиться через Дон. [25]

Конному войску русских потребовалось очень немного времени, чтобы преодолеть расстояние около 20 километров по степному водоразделу между верховьями притоков Упы и притоков Непрядвы от места переправы через Дон до центральной части Куликова поля. Пешие воины подошли, конечно, позднее. Но задолго до полудня 8 сентября сосредоточение русских войск должно было завершиться. «Князю же великому Дмитрию Ивановичю пришедшю за Дон в поле чисто, в Мамаеву землю на усть Непрядвы реки, и став ту князь велики по достянию (т.е. как следует. — С.А.) полки разрядив и воеводы учинив». [26]

Ордынская армия Мамая, ожидавшего прибытия союзников — литовской армии Ягайла, намеревалась, очевидно, первой выйти на открытую местность в центре Куликова поля между верховьями притоков Дона и Оки. Это был финальный участок давно освоенного степняками пути на Русь, который впоследствии получит обозначение «Муравский шлях». По нему

(49/50)

крымские татары затем несколько столетий будут совершать свои опустошительные набеги на русские земли, иногда доходя даже до Москвы. Но 8 сентября 1380 года будущий Муравский шлях оказался перекрыт сводной армией великого князя Дмитрия Ивановича, загородившей ордынцам путь к Москве. Мамаю пришлось поэтому вступать в сражение с русскими, не дождавшись подхода войска Ягайла.

Из сказанного следует, что Куликовское сражение разыгралось отнюдь не на площадке «2-3 квадратных километров», как писал недавно в своём обзоре под влиянием упомянутых мною выше археологов историк А.Е. Петров. [27] Оно произошло на пространстве, в десятки раз превосходившем подобные размеры. Развёрнутые в «чистом поле» на десять вёрст по фронту русские войска должны были иметь и глубину построения, достаточную для их манёвра и для своевременного введения в бой мощного резерва, который и решил исход битвы.

Отправив «вверх по Дону» от места общей переправы засадный полк (в летописных текстах он чаще назван «западный», что отвечает расположению западнее главных сил) под командованием своего двоюродного брата князя Владимира Андреевича Серпуховского, и «мужа мудра и храбра» Дмитрия Михайловича Боброка Волынского, и ещё трёх известных князей, и «в дубравах утаив» [28] этот ударный резерв, великий князь Дмитрий Иванович обеспечил победу. Дубрава — не ельник и не кустарник, которые затрудняют передвижение войска. Под кронами дубов можно было скрытно расположить многочисленную конницу и затем в нужный момент направить её в атаку неожиданно для противника.

Местонахождение исчезнувшей небольшой дубравы разные историки Куликовской битвы предполагали в разных пунктах поблизости от впадения Непрядвы в Дон.

Но существует доныне дубовый лес невдалеке от края Куликова поля, в направлении на северо-восток от Волова озера. Этот лес обозначен не только на современных картах Тульской области, но и на старых картах генерального межевания Тульской губернии. Нынешняя площадь этой дубравы — около двадцати квадратных километров. Теперешнее расстояние её южного края от верховья Непрядвы — двадцать пять километров. [29] Но прежде расстояние могло быть существенно меньше, так как южные участки леса, вероятно, подвергались вырубке в ходе постройки расположенного теперь вплотную к этому лесу с юга города Богородицка.

Конный полк князя Владимира Андреевича Серпуховского, направленный от места общей переправы «вверх по Дону», мог достигнуть этого дубового леса, находящегося теперь в трёх километрах к северу и в 20 километрах к западу от места переправы, раньше, чем пешие русские полки приблизились к верховьям Непрядвы.

(50/5l)

Основные силы развёрнутой на протяжении десяти вёрст русской армии должны были, очевидно, располагаться, перегораживая неприятелям путь к Москве, в междуречье притоков Дона и Оки. Как следует полагать, — на северо-северо-восток от местности, непосредственно прилегавшей к Волову озеру, между верховьями рек Непрядвы и Уперты, значительно севернее верховьев реки Мечи (теперь Красивая Меча) и её притока — речки Плотовая Меча (теперь Сухая Плота). Татары же подошли к истоку Непрядвы с юго-юго-запада, от северной излучины Мечи. [30]

Сокрушительная атака засадного полка, кратко описанная в Летописной повести о Куликовской битве, привела, как известно, к тому, что «татарове с Мамаем побегоша». Князь Владимир Андреевич «и иные многие воеводы» возглавившие погоню, «гониша их и бьюще до Мечи реки и до станов их, и взяша все богатство их и стада и тамо бежащих безчисленное множество погибоша. Тогда же бе и руси избито множество». [31]

От верховья Непрядвы на юго-юго-запад до находящейся здесь излучины верхнего течения Мечи расстояние менее 20 километров. Его преодолели, продолжая сражаться на своих уже уставших конях, русские преследователи бегущих ордынцев. Но нереально было бы думать, что это преследование началось от «традиционно» локализуемого места боя — при впадении Непрядвы в Дон. Отсюда до расположенной к югу ближайшей излучины Мечи (в среднем её течении) расстояние больше шестидесяти километров.

Из сказанного следует, что само местоположение захваченного русскими неприятельского лагеря не могло быть вблизи низовья Непрядвы, а только вблизи её верховья.

Но бегство остатков разгромленной армии Мамая вряд ли происходило лишь в южных направлениях. Часть ордынцев могла устремиться на запад и присоединиться к отрядам Ягайла. Другая же часть бежала на восток, отстреливаясь из луков на перелесках правобережья Непрядвы. Следами преследования этих беглецов, как можно полагать, и являются найденные здесь в небольшом числе фрагменты оружия, упомянутые мною выше.

Современным историкам Куликовской битвы — в особенности археологам — полезно было бы шире осмысливать конкретику своих результатов и чаще обращаться к классическому наследию русской науки, соотнося с ним нынешнюю проблематику своих работ.

О значении победы на Куликовом поле писал уже полтораста лет назад крупнейший русский историк Сергей Михайлович Соловьёв: «Летописцы говорят, что такой битвы, как Куликовская, ещё не бывало прежде на Руси; от подобных битв давно уже отвыкла Европа. < ... > Таково было побоище Каталонское, где полководец римский спас Западную Европу от гуннов; таково было побоище Турское, где вождь франкский спас Западную Европу

(51/52)

от аравитян. < ... > Куликовская победа < ... > имеет в истории Восточной Европы точно такое же значение, какое победы Каталонская и Турская имеют в истории Европы Западной, и носит одинакий с ними характер, характер страшного, кровавого побоища, отчаянного столкновения Европы с Азиею, долженствовавшего решить великий в истории человечества вопрос — которой из этих частей света восторжествовать над другою.

Таково всемирно-историческое значение Куликовской битвы». [32]

В наше время давно уже отошёл в прошлое вопрос о торжестве Европы или Азии. Но интересы истинного суверенитета нашей страны требуют внимательного отношения к героическим страницам её многовековой истории.

[1] См., например: Полное собрание русских летописей (далее: ПСРЛ). М.: Языки русской культуры, 2000. Т. 4, ч. 1. С. 314: «беаше всеа силы и всихъ ратеи числом с полтораста тысящь или с двесте. Еще же к тому приспеша в тои чинъ рагозны издалеча велицыи князи Олгердовичи, поклонитися и послужити: князь Ондреи Полочкои съ Плесковици, брат его князь Дмитрии Бряньскии съ всеми своими мужи». Аналогично: ПСРЛ. M., 2000. Т. 6. Вып. 1. С. 458. Аналогично: М., 2004. Т. 43. С. 132.

[2] См., например: ПСРЛ. M., 2000. Т. 6. Вып. 1. С. 458.

[3] Detmar-Chronik von 1101-1395 mit der Fortzetzung von 1395-1400 // Die Chroniken der Deutschen Städte vom 14. bis 16. Jahrhundert. Leipzig, 1884. Bd 19. S. 568.

[4] См., например: ПСРЛ. М.: 2004. Т. 43. С. 134.

[5] ПСРЛ. М., 2000. Т. 6. Вып. 1. Стб. 463; cp: M., 2000, Т. 4. Ч. 1. С. 318.

[6] ПСРЛ. М., 2000. Т. 3. С. 376.

[7] ПСРЛ. М., 2007. Т. 18. С. 129; ср.: ПСРЛ. М., Т. 15, Стб. 139.

[8] См.: Александровский А.Л. Палеопочвенные исследования на Куликовом поле // Куликово поле: Материалы и исследования / Отв. ред. А.К. Зайцев. М., 1990. С. 70.

[9] Опубликованный к юбилею битвы комментированный сводный их перечень содержит всего 27 предметов, из которых только первые 15 могут быть отнесены к остаткам оружия и военного снаряжения. См.: Каталог реликвий Донского побоища, найденных на Куликовом поле. К 625-летию Куликовской битвы. Составитель О.В. Двуреченский. М., 2005.

[10] Чеботарёв А. В поисках Куликова поля [датированная 15 августа 2005 года беседа с руководителями Верхне-Донской археологической экспедиции Государственного исторического музея] // Нескучный сад. М., 2005. №4 (15). С. 95-96.

[11] Там же. С 96.

[12] Там же. С. 94-95.

[13] Куликово поле: Большая иллюстрированная энциклопедия / Под общей редакцией В.П. Гриценко. Тула: Государственный музей-заповедник «Куликово поле». 2007. С. 316-317.

[14] ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. Ч. 1. С. 319; ср.: ПСРЛ. M., 2000. Т. 6. Вып. 1. С. 463; ПСРЛ. М., 2004. Т. 43. С. 135.

[15] ПСРЛ. М., 2000. Т. 3. С. 97, 339, 457.

[16] Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1903. Т. 3. Стб. 1292.

[17] Книга Большому Чертежу / Подготовка к печати и редакция К.Н. Сербиной. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР. 1950. С. 59. Цитированный список №1330 «безусловно самый полный из всех сохранившихся списков Книги Большому Чертежу». Он «часто восполняет явные пробелы всех списков» (там же. С. 33).

[18] Ныне карты хранятся в отделе рукописей библиотеки Российской Академии наук. Я использовал цветные фотокопии этих карт, полученные мною в файлах, присланных по моей просьбе А.Ю. Морозовым.

[19] Фомин Н.К. Топоним «Куликово поле» по документам XVI-XVII вв. // Изучение историко-культурного наследия Куликова поля / Государственный музей-заповедник «Куликово поле». Научные труды. М.; Тула, 1999. С. 38.

[20] Необходимо упомянуть, что, в отличие от профессиональных историков и археологов, связанных ошибочной интерпретацией летописных указаний на «усть Непрядвы», некоторые краеведы и историки-любители просто игнорировали эти указания и уже высказывали предположение, что место битвы стоило бы поискать вблизи озера Волова. См., например: Шавырин В.Н. Муравский шлях: Краеведческие очерки. Тула, 1987. С. 98-104; Звягин Ю.Ю. Загадки поля Куликова.
(47/48)
М. Изд. «Вече». 2010. С. 289-302. Впрочем, названные авторы, пишущие в беллетристической манере, расценивали это лишь как одну из любопытных версий возможной локализации места Куликовской битвы. Однозначно придерживается именно такой версии А.Б. Архипов, высказавший её в двух письмах ко мне, отправленных электронной почтой в декабре 2011 года и представившийся в них как «технарь». Я ему порекомендовал отобразить подробно свои наблюдения в печати.

[21] «Левобережная» гипотеза — см.: Кучкин В.А. Победа на Куликовом поле // Вопросы истории. 1980. №8. С. 16-19; Флоренский К.П. Где произошло Мамаево побоище? // Природа. 1984. №8 (828). С. 41-47; Кучкин В.А. О месте Куликовской битвы // Там же. С. 47-53. «Правобережная» гипотеза — см.: Скрынников Р.Г. Куликовская битва. Проблемы изучения // Куликовская битва в истории и культуре нашей родины: Материалы юбилейной научной конференции. Изд-во Московского университета. 1983. С. 54-57; Хотинский H.A., Фоломеев Б.А., Александровский А.Л., Гуман М.А. Куликово поле: природа и история последних 6 тысяч лет // Природа. 1985. №12 (844). С. 35-37; Зайцев А.К., Фоломеев Б.А. Хотинский H.A. Проблемы междисциплинарного изучения Куликова поля // Куликово поле: Материалы и исследования. С. 4-9. См. также: Петров А.Е. Куликово поле в исторической памяти: Формирование и эволюция представлений о месте Куликовской битвы // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2003. №3 (13). С. 26-30.

[22] Кузнецов О.Ю. Локализация Куликова поля по русским средневековым письменным источникам // Изучение историко-культурного и природного наследия Куликова поля... С. 30.

[23] ПСРЛ. Т. 43. С. 134.

[24] Там же. С. 133.

[25] См.: Амелькин А.О., Селезнёв Ю.В. К вопросу о форсировании князем Дмитрием Ивановичем Дона 7 сентября 1380 г. // Верхнее Подонье: Археология. История. Тула: Государственный музей-заповедник «Куликово поле», 2009. Вып. 4. С. 170-174.

[26] ПСРЛ, Т. 43. С. 134 (исправлена опечатка в словах «по достоянию»).

[27] Петров А.Е. Куликово поле в исторической памяти. С. 29.

[28] ПСРЛ. Т. 43. С. 134.

[29] См.: Атлас Тульской области. Масштаб в 1 см — 1 км. Отв. ред. А.Г. Косиков. М.: Ультра Экстент. 2006. Карта №56.

[30] Любопытно, что «Красный Холм», на котором, по не имеющей документального подтверждения устной традиции, находилась во время сражения ставка Мамая, — это название возникшего, вероятно, сравнительно недавно небольшого поселения в семи километрах к востоку от Волова озера и в двух километрах к северу от Непрядвы.

[31] ПСРЛ. Т. 43. С. 135.

[32] Соловьёв С.М. Сочинения. Кн. 2. История России с древнейших времён. Тома 3-4. М.: Голос, 1993. С. 325.

наверх