Г.В. Длужневская
К вопросу об историко-культурных контактах народов Центральной Азии и Сибири в X-XII вв.
В начале X в. народы Центральной Азии и Сибири прямо или косвенно были вовлечены в орбиту политической, хозяйственной и культурной жизни империи Ляо (916-1125 гг.), простиравшейся от Великой Китайской стены до Керулена, от Тихого океана до Алтая. Взаимоотношения доминировавших в империи монголоязычных киданей с соседними народами, в том числе с енисейскими кыргызами, малоисследованы. Сравнение археологических материалов из Тувы и Южной Сибири с киданьскими древностями позволяет уточнить некоторые аспекты контактов народов центральноазиатского историко-культурного региона. В масштабах всего региона сложилось традиционное разделение на «север» и «юг», «варваров» и культурный центр — Срединную империю, позиция которой как в отношении сопредельных, так и более отдаленных народов заключалась в рассмотрении их в качестве вассалов, а торговых и посольских связей — как даннических. Такой взгляд не отражал реальных отношений.
Пример империи Ляо показывает разделение на кочевнический «север» и земледельческий «юг» в соответствии с природно-хозяйственными зонами в пределах одного государственного образования. В империю Ляо вошли собственно кидани и покорённые ими земледельческие и кочевые народы с различным уровнем социально-экономического и культурного развития. Все они внесли определённый вклад в сложение ляосской государственной культуры. В металлических изделиях ощущаются традиции танского искусства, в керамике — бохайские и ханьские; несомненны контакты с Восточным Туркестаном. Борьба Ляо на южных и юго-западных границах была связана, в первую очередь, с обладанием Великим Шёлковым путём. Образовавшееся в 960 г. централизованное Сунское государство было отделено от северо-запада центральноазиатского региона, однако кидани выступали в качестве посредников, тогда как уйгуры во время своего возвышения в середине VIII — середине IX вв. блокировали традиционные торговые пути кыргызов и прерывали их связи со Срединной империей.
Относительно контактов киданей с кыргызами «Ляоши» сообщает только о двух посольствах последних (952 и 977 гг.). Известно также, что «областное» разделение на «север» и «юг» внутри киданьской империи произошло в 947 г., после которого администрация
(225/226)
северных провинций, не исключено, обращает большое внимание на своих северо-западных соседей. Любопытно, что именно в 948 г. один из знатных мятежников, согласно киданьским обычаям, был приговорён «отправиться в путешествие» в кыргызское государство. Представительные комплексы киданей — купольные гробницы ни в Туве, ни в Южной Сибири не обнаружены, и тем не менее можно отметить сходные с ними конструкции наземных сооружений (могильник Сарыг-Хая в Саянском ущелье Енисея) и отдельные элементы погребального обряда (трупоположение вытянуто на спине; размещение конской упряжи и облик изделий — т.наз. погребение старика в Центральной Туве). Здесь же, в Центральной Туве найден киданьский красноглиняный сосуд.
Привлечение аналогий из киданьских памятников с эпитафиями позволяет уточнить датировку материалов из погребально-поминальных комплексов кыргызов IX-XII вв. Одновременно становится возможным и обратный процесс — уточнение датировок комплексов киданьских гробниц, не имеющих точной даты. Примерно с середины X в. в комплексах кыргызов появляются металлические изделия, имеющие сходство с гарнитурой поясов и сбруйных наборов из гробниц киданьской знати (литые предметы кидане-тюхтятского облика). В декоре наблюдается буддийская символика (животные и птицы, стоящие на цветках лотоса «пламенеющая жемчужина», специфические гирлянды цветов, фениксы). Все изображения связаны с лотосом и имеют аналогии в художественном металле и керамике Ляо с танскими и сунскими традициями, а также фресковой живописи монастырей Восточного Туркестана. Однако буддийское влияние, также как и манихейское оказалось внешним и не проникло далеко в среду кыргызов, остававшихся шаманистами, что достаточно чётко подтверждается последними исследованиями погребальной обрядности.
С середины X в. в Туве (чуть позже в Минусинской котловине) появляются изделия аскизского облика — железные предметы с инкрустацией и аппликацией серебром, реже — золотом. Отдельные предметы обнаружены в киданьских комплексах наряду с бронзовыми литыми. Происходит опредёленная трансформация орнамента при переходе от одного облика изделий к другому, от одной технологии к другой.
Механизмы культурного влияния требуют дальнейшего уточнения в связи с экономическими и политическими контактами. Весьма вероятно изготовление предметов по иностранным образцам мес-
(226/227)
тными ремесленниками, в том числе мастерами-согдийцами, при котором утрачивается смысл символики, привнесённой от другого народа.
На современном уровне наших знаний, в том числе о контактах населения Центральной Азии и Сибири, для кыргызской культуры в северо-западной части центральноазиатского региона выявляются три периода: 1) с преобладанием в комплексах изделий общетюркского облика и элементов обряда курганов чаатас (середина IX — первая четверть X вв.) — короткий в истории кыргызского каганата период «великодержавия»; 2) с преобладанием изделий тюхтятского облика и различными вариантами обрядности (вторая четверть X — середина XI вв.) — период связан с образованием широкой культурной общности, в которую входило, с одной стороны, население Южной Сибири, Тувы, Забайкалья, Горного и Степного Алтая, в меньшей степени — Восточного Казахстана, с другой — киданьской империи Ляо; 3) с преобладанием изделий аскизского облика и определённой унификацией погребально-поминальной обрядности (XI-XII вв.) — период характеризуется ослаблением влияния Ляо и историко-культурным обособлением кыргызского каганата в пределах Минусинской котловины и Тувы.
|