Р. Фрай
Наследие Ирана.
// М.: 2002. 464 с. 2-е изд., испр. и доп.
Пер. с англ. В.А. Лившица и Е.В. Зеймаля.
Также см. первое издание.
Оглавление
Глава I. Страна контрастов.
Введение к вопросам общим и специальным. — 18
Географический фон. — 25
Народы уходят, народы остаются. — 28
Глава II. Иранские традиции.
Общеарийский фон. — 35
Зороастр и его проповедь. — 49
Сказания Востока. — 58
Иран и Туран. — 66
Структура общества. — 81
Глава III. Иран и Запад.
Наследие веков. — 86
Неожиданно появившиеся правители. — 102
Возвышение Персиды. — 114
Кризис державы. — 125
«Единый мир Ахеменидов». Двор и аппарат управления. — 135
Экономика. — 156
Религия при последних Ахеменидах. — 161
Падение Ахеменидов. — 168
Глава IV. Внешний Иран.
Александр Великий и его наследие. — 177
Централизм Селевкидов. — 184
Наследие эллинизма. — 199
Иранцы севера и востока. — 214
Греко-бактрийцы. — 225
Гандхара и западные влияния. — 237
Глава V. Восприимчивые Аршакиды.
Забытая династия. — 242
Начало. — 244
Путь на запад. — 250
Парфия и Рим. — 254
Государственный строй и аппарат управления. — 259
Литература и культура. — 269
Судьбы зороастризма. — 271
Кушаны и Восток. — 275
Традиции Персиды. — 279
Глава VI. Наследники Ахеменидов.
Ардашир и исторический цикл. — 284
Завоевания Шапура. — 291
Ереси и церковь. — 299
Величие былого Ирана. — 307
Глава VII. Завоевание персами ислама.
Крушение старых порядков. — 319
Ислам против Ирана. — 327
Обстановка в Средней Азии. — 333
Ортодоксия в Фарсе. — 337
Новоперсидский Ренессанс. — 341
Примечания к картам. — 345
Карты. — 347
Список сокращений. — 351
Библиография. — 354
[Приложения]
Приложение 1 [Генеалогия Ахеменидов]. — 366
Приложение 2 [Примерная генеалогическая таблица аршакидских царей]. — 367
Приложение 3 [Династия Сасанидов]. — 368
Указатель имён. — 369
Указатель географических, топографических и этнических названий. — 378
Дополнения к библиографии. — 389
Иллюстрации [илл. 1-129]. — 393
От редактора. ^
Прошло ровно тридцать лет после публикации первого русского издания книги американского ираниста Р.Н. Фрая «Наследие Ирана». Во втором английском издании своей книги (1993 г., изд-во Mazda Publishers, Costa Mesa, California) он назвал её русский перевод «превосходным». Книга посвящена истории и культуре мидийцев, персов, парфян и других иранских народов, начиная с возникновения Мидийского государства в VII в. до н.э. и до X в. н.э., когда после принятия ислама персами и появления новоперсидской литературы в арабской графике заканчивается, по мнению автора, древний период истории Ирана. Р.Н. Фрай полагает, что иранская цивилизация сыграла не меньшую роль в развитии мусульманской культуры, чем греческая цивилизация в развитии христианства и его культуры. При этом автор многократно подчёркивает идею постоянства, исторической преемственности и целостности культуры, государственных традиций и институтов на всём протяжении истории Ирана. Несмотря на отдельные неточности и спорные утверждения, предлагаемая вниманию читателя книга показывает глубокое знание автором истории и культуры Ирана. Она содержит большое количество тонких наблюдений и написана доступным для широкого читателя языком. Автор опирается на основательное знание источников и обширной литературы, в том числе русской. Поэтому новое издание труда, несомненно, принесёт пользу как многочисленным специалистам по Ирану и смежным странам, так и широкому читателю.
Как правило, автор проявляет большую осторожность в интерпретации источников и воздерживается от категорических суждений в тех случаях, когда данные источников не позволяют делать определённых выводов. Естественно, что в большой работе, охватывающей почти двухтысячелетний период истории народов Иранского нагорья, трудно было избежать отдельных спорных положений; последние были рассмотрены подробно в совместной с Г.А. Кошеленко рецензии редактора на первое английское издание книги («Вестник древней истории», 1965, № 3, стр. 192-202), которую в издании 1993 г. автор охарактеризовал как «очень полезную» для дальнейшей работы над книгой. Однако он внёс в новое английское издание лишь незначительные изменения, сославшись на то, что оно было подготовлено во время его пятилетнего пребывания в Ширазе на посту директора Института Азии, где многие новейшие публикации были недоступны. Поэтому русская версия книги является наиболее полной по сравнению с её английскими изданиями и переводами на другие языки. В ней учтены те исправления, которые автор внёс в своё переиздание книги, а наиболее важные исследования, вышедшие в свет с 1962 по 1972 г. (годы выхода
(9/10)
соответственно английского и русского изданий), представлены переводчиками и редакторами в примечаниях, которые даны в квадратных скобках; наиболее важные публикации по истории, культуре древнего Ирана, появившиеся в течение последних трёх десятилетий, рассмотрены в приложении, составленном В.А. Лившицем. Главы I-IV переведены В.А. Лившицем, главы V-VII — В.А. Лившицем и Е.В. Зеймалем.
М.А. Дандамаев март 2002 г.
(10/11)
Предисловие к русскому переводу. ^
За 25 лет, прошедших после второй мировой войны, наши знания по истории Ирана и народов, говорящих на иранских языках, значительно расширились. В предвоенные годы лишь немногие исследователи знали, что в Средней Азии уже в древности существовали высокоразвитые цивилизации и культуры, созданные согдийцами, хорезмийцами, бактрийцами и другими иранскими народами. Нередко высказывалось мнение о том, что среднеазиатское искусство было лишь ответвлением сасанидского, провинциальным подражанием образцам, создававшимся в Ктесифоне, Рее и Исфахане. Французский востоковед П. Пельо предложил пользоваться термином «Внешний Иран» (l’Iran ехtérieur), а его коллега Р. Груссе настаивал на том, что культура иранских народов Средней Азии была чем-то большим, нежели сасанидским провинциальным искусством. Однако открытия, сделанные уже много лет назад в Восточном Туркестане, казались Груссе недостаточными, чтобы резко изменить традиционное представление о Средней Азии как о восточной и северной периферии Иранского плато. Находки в Восточном Туркестане в начале нынешнего столетия открыли для науки памятники на трёх неизвестных ранее иранских языках — согдийском, парфянском и хотано-сакском, но значение их выяснялось лишь постепенно, в ходе их расшифровки и исследования. В полной мере важность этих памятников обнаружилась только позднее, когда их удалось сопоставить с новыми находками, которые по праву могут быть названы «недостающими звеньями» цепи, связывающей культуры Ирана и Восточного Туркестана. Среди этих звеньев важное место занимает открытие и исследование памятников ещё двух иранских языков — хорезмийского и бактрийского (называемого также кушано-бактрийским), существенно пополнивших наши представления о среднеиранских языках. Грандиозные по масштабам работы советских археологов в Узбекистане, Туркмении и Таджикистане открыли новые школы изобразительного искусства, новые, неизвестные ранее факты истории культуры и идеологии, позволили сформулировать новые точки зрения относительно распространения буддизма и других религий на территориях Средней, и Центральной Азии. Замечательные стенные росписи и другие памятники искусства, обнаруженные советскими археологами, монеты, надписи и документы, памятники материальной культуры открыли науке новый, неизвестный ранее мир. Интенсивные работы советских
(11/12)
археологических экспедиций позволили лучше понять и значение сравнительно небольших по объему, но весьма ценных по результатам раскопок, которые ведутся в Афганистане французскими археологами, в течение многих лет терпеливо изучающими превосходные памятники буддийского гандхарского искусства. Показательно, что открытые в Афганистане памятники искусства и культуры Южной Бактрии перестали быть загадочными лишь после того, как их удалось связать с находками, сделанными на территории Северной Бактрии — нынешнего Таджикистана — советскими археологами.
Новая картина прошлого Средней Азии, представшая перед глазами исследователей, внушительна и сложна. Работы советских учёных позволили выявить наличие нескольких культурных ареалов, сходных между собой в некоторых отношениях, но во многом различающихся. Хорезм, страна в низовьях Амударьи, имел особый язык, специфические особенности изобразительного искусства и свою систему летосчисления, причём последняя существовала так долго, что — для древнего мира — она может быть сопоставлена с селевкидской эрой. Согдийские города-государства в долине Зеравшана, прежде всего Бухара и Самарканд, равно как и согдийские городские поселения на востоке, в Ферганской долине и в других районах, пользовались согдийским языком, довольно единообразным в своей письменной форме, хотя и членившимся на диалекты. Монументальные стенные росписи Варахши, Афрасиаба и особенно Пенджикента демонстрируют локальные варианты общей художественной традиции. Раскопки городов Хорезма и Согда свидетельствуют, по-видимому, о преобладании здесь маздеистских культов, тогда как для Северной Бактрии характерно господство буддизма и буддийской иконографии. Греческий алфавит, приспособленный для фиксации бактрийского языка, стойко удерживался на территории Бактрии, хотя из Индии вместе с буддизмом сюда проникали индийские языки и письменности. Терракоты, которые археологи в большом количестве находят во всех областях Средней Азии, свидетельствуют о разнообразии вкусов и художественных стилей и служат одной из примечательных особенностей многоликого среднеазиатского мира искусства.
В те годы, когда советские учёные открыли для науки картину жизни иранских народов древней Средней Азии, на территории Иранского плато в результате раскопок были добыты материалы, позволившие в новом свете представить историю проникновения и расселения на плато первых иранских племён, а также процессы создания империй мидян и Ахеменидов. Публикация эламских табличек из Персеполя и новых фрагментов древнеперсидских надписей, а также археологические находки в
(12/13)
Персеполе и в других местах во многом изменили прежние представления. Открытие и публикация среднеперсидских надписей определили поиски новых путей изучения сасанидской культуры и перехода к исламу.
В предлагаемой вниманию читателей книге я старался изложить различные точки зрения и различные подходы к изучению некоторых проблем истории древнего Ирана; в тех случаях, когда я отдавал предпочтение определённой гипотезе или теории, я, как правило, руководствовался критерием простоты — я писал об этом в предисловии к английскому изданию, но должен повторить это и здесь. Я полагаю, что историк должен следовать примеру естественных наук и стремиться к таким заключениям, которые способны наиболее простым образом объяснить факты. Руководствуясь данным принципом при исследовании, например, истории зороастризма, я пытался проследить развитие этой религии от Зороастра, предполагаемого её основателя, до современных парсов Бомбея. История зороастризма не может быть представлена в виде прямой непрерывной линии, но тем не менее я думаю, что многие явления, ставящие в тупик учёных, которые стараются объяснить кажущиеся противоречия в текстах Авесты, следует истолковывать как отклонения от основного, преемственного пути развития этой религии. Такой подход оказывается более плодотворным, чем попытки создания весьма сложной картины, в которой нашлось бы место для любого непонятного авестийского слова или представления, не укладывающегося в рамки ортодоксального зороастризма. При исследовании истории религии полезно различать две стороны веры: ортодоксию, строгое следование догматам, и ортопраксию, соблюдение установленного ритуала и обрядности; в разные периоды доминировала либо первая, либо вторая. Сходным образом при изучении языковой ситуации, складывавшейся в древнем Иране, следует считаться с возможностью сосуществования в одно и то же время и в одном и. том же ареале четырёх языковых форм: 1) «официального» письменного-языка; 2) «официального» разговорного языка; 3) языка религии; 4) диалектов. Так, в древнем Исфахане во времена Ксеркса «официальным» письменным языком был, очевидно, арамейский, «официальным» разговорным — древнеперсидский язык (или один из древнеперсидских говоров), языком религии — авестийский (скорее младоавестийский, чем диалект Гат?), а в кругу семьи или в пределах определённого селения употреблялся местный диалект. Такого рода соображения полезны при подходе и к другим явлениям древней истории.
Отмечу некоторые частные проблемы. Традиционная дата Зороастра — «258 лет до Александра», отраженная в среднепер-
(13/14)
сидских текстах и в парсийской традиции и принимаемая многими исследователями, не может считаться достаточно достоверной, так как общая продолжительность правлений царей, начиная с Виштаспы (Гуштаспа) и до Александра, как они представлены в «Шах-наме» Фирдоуси, превышает 258 лет. Вопрос о дате Зороастра до сих пор продолжает оставаться спорным.
Работы последних лет позволяют более уверенно, чем когда-либо, утверждать, что именно Дарий I ввёл в употребление древнеперсидскую клинопись — об этом, как кажется, свидетельствуют наблюдения археологов: древнеперсидский текст знаменитой Бехистунской надписи Дария I был добавлен позднее к аккадской и эламской (наиболее ранней) версиям.
Я хотел бы также подчеркнуть справедливость мнения о том, что распространение персидского языка в Средней Азии и вытеснение им согдийского и бактрийского языков было связано более всего с арабским завоеванием. Только после этого иранские народы Средней Азии оказались объединёнными — впервые после Александра Великого — с родственными народами Иранского нагорья. Более подробную трактовку проблем такого рода читатель найдёт в соответствующих разделах этой книги.
Для русского перевода я внёс в текст ряд изменений. Переводчики и редактор в некоторых случаях сочли необходимым дополнить библиографические ссылки; я должен выразить им свою искреннюю признательность. Ответственность за все ошибки и недостатки, которые не удалось исправить, остаётся, конечно, на мне. Надеюсь, что русский перевод моей книги вызовет у читателей интерес к сложной истории иранских народов.
Ричард Н. Фрай 10 мая 1969 г.
(14/15)
Предисловие. ^
Предлагаемую читателям книгу, если пользоваться современной русской терминологией, можно отнести к числу научно-популярных. Это означает, что она рассчитана на учёных и широкий круг читателей, а изложение всех затронутых в ней проблем основывается на новейших научных достижениях. Карты, библиография и иллюстрации делают книгу доступной как для учебной аудитории, так и для читателей, желающих познакомиться с историей Ирана в домусульманский период и с теми проблемами, которые возникают в ходе её исследования. Автор надеется, что в этой книге ему удалось показать поразительную преемственность в культурном развитии Ирана — начиная со времени заселения иранцами нагорья и до полной победы ислама в стране в X в. н.э. Даже в более поздние периоды (вплоть до наших дней), которые известны гораздо лучше, чем ранняя история Персии, мы ощущаем стойкость древних традиций.
Я старался отразить разные точки зрения на проблемы, рассматриваемые в книге, стремясь сохранить объективность при изложении теорий, которые я не разделяю. Я не боялся повторять старые, но хорошо обоснованные концепции, даже если они выглядят несколько примитивными по сравнению с новыми, остроумными и блестящими построениями, кажущееся правдоподобие которых не подкреплено фактами. При выборе между несколькими теориями я склонялся к наименее сложной. Этот критерий оправдан тем, что самая простая гипотеза, как и в естественных науках, часто лучше всего способна объяснить факты. Хотя человеческие поступки нередко противоречивы и сложны, однако стремление к простоте, как мне кажется, следует считать в большинстве случаев надежным ориентиром для исследователя.
В этой книге выдвинуты некоторые новые взгляды на доисламскую историю Ирана. К их числу относится и положение о том, что история зороастризма может быть лучше понята, если рассматривать её как прививку к религиозным верованиям большинства иранцев учения, разделявшегося меньшинством — последователями пророка Зороастра, а не как приспособление примитивных древних верований к пророческому учению Гат. Историки старались понять, каким образом последователи Зороастра могли принять «Младшую Авесту» с её прославлением хаомы и обрядов, против которых боролся пророк. Скорее сто-
(15/16)
ит задуматься, над тем, каким образом большинство, которое следовало за жрецами, певшими древние гимны богам «Младшей Авесты», могло включить учение Зороастра в свои верования.
Другое положение, отличающееся от общепринятых, — отнесение истории Ирана вплоть до X в. н.э. к древнему периоду. Мне представляется, что те «персидские националисты» времён Аббасидского халифата, которые прославляли в своих сочинениях традиции древнего Ирана, пытались не уничтожить ислам, а утвердить его на более широкой, международной основе, превратить его в нечто большее, чем религия арабов с культурой и цивилизацией, базирующейся на традициях бедуинов. С моей точки зрения, первые писавшие по-персидски арабским письмом были подлинным авангардом мусульманства; они оказали огромную услугу исламу, обогатив его неарабской литературой и культурой. При таком подходе, я думаю, легче понять многие частные проблемы, которые вряд ли можно решить, если, согласно традиционной точке зрения, считать, что персидский «ренессанс» возник как реакция на арабскую религию, как превознесение древних иранских традиций в ущерб исламу.
В этой книге мне пришлось затронуть и некоторые частные вопросы. Возможно, их не следовало касаться вовсе, но я прошу читателя снисходительно отнестись к стремлению автора придерживаться традиционного изложения предмета; это относится, в частности, к этимологизированию слов, при котором нельзя ограничиваться простыми утверждениями типа «это так» или «я думаю, что это так». К сожалению, не всегда можно было привести полный научный аппарат, в том числе — ссылки на источники.
Несколько слов по поводу транскрипции, — предмета бесконечных споров в востоковедении. Специалисты не нуждаются в точной транслитерации лексики восточных языков, приводимой в этой книге, так как они не хуже автора знают, что имеется в виду. Диакритические знаки и — в угоду научной точности — видоизменение имён, хорошо известных широкому читателю, могут скорее повредить, чем принести пользу, а простота и в этом случае не умаляет научной значимости изложения. Поэтому я прошу специалистов извинить автора за то, что знаки долготы отсутствуют над гласными в некоторых словах; в других случаях я был вынужден привести более точную транслитерацию.
В заключение я хочу поблагодарить тех, кто помогал мне в работе над книгой, и прежде всего Марка Яна Дрездена из Пенсильванского университета, который прочёл всю рукопись и сделал ценные замечания. Само собой разумеется, что ни он,
(16/17)
ни кто-либо другой, кроме меня, не несёт ответственности за ошибки. Дитц Отто Эдцард из Мюнхенского университета прочел немецкий перевод первой части книги и уберёг меня от некоторых погрешностей в разделах, касающихся Месопотамии. Другие лица упомянуты в примечаниях, всем им я приношу искреннюю благодарность. Я весьма признателен сотрудникам издательства Уайденфельда и Никольсона, фотографу Тегеранского музея М. Ростами, а также всем другим, кто помогал мне в подготовке иллюстраций.
Я надеюсь, что эта книга окажется интересной и полезной для многих читателей.
Кембридж, Массачусетс
Ричард Н. Фрай
|