Джеральдин Норман
Отстаньте от искусства!
// М.: «Cлoвo/Slovo». 2025. 176 с. ISBN 978-5-387-02055-1
[ аннотация: ]
Книга Джеральдин Норман, известного журналиста и многолетнего советника директора Государственного Эрмитажа М.Б. Пиотровского, посвящена как никогда актуальной сегодня теме реституции или возврата культурных ценностей в страны их происхождения. На примере восьми самых знаменитых музеев трёх континентов планеты автор рассказывает порой детективные истории о судьбе шедевров искусства, ставших заложниками колониальных и глобальных войн, революций, махинаций «чёрных копателей» и предприимчивых арт-дилеров.
Перевод Ирины Литвиновой.
Редактор, подбор иллюстраций – Мария Назаретян.
Дизайн внешнего оформления Елизаветы Бабаевой.
[Со стр. 9:]
Тема этой книги — реституция культурных ценностей — постоянно фигурирует в новостях. Я пополняла материал до начала 2024 года. К сожалению, более поздние факты и события в обзор включить не удалось.
Автор
Оглавление
Глава 1. О чём это всё? — 11
Глава 2. Британский музей. — 24
Глава 3. Лувр. — 43
Глава 4. Линц. Музей, которого не было. — 61
Глава 5. Музей Метрополитен, Нью-Йорк. — 77
Глава 6. Эрмитаж. — 94
Глава 7. Музеи Ватикана. — 111
Глава 8. Национальный музей Китая. — 123
Глава 9. Национальный музей Индии. — 137
Глава 10. Национальная галерея Австралии. — 158
На суперобложке:
Ян ван Эйк. «Мужской портрет» («Автопортрет»?). 1433. Фрагмент. Национальная галерея. Лондон
На фронтисписе:
Пьеро дель Поллайоло. «Правосудие». 1470. Галерея Уффици. Флоренция.
На с. 10:
Питер Брейгель Старший. «Вавилонская башня». 1563. Музей истории искусства. Вена.
Закрыть «ящик Пандоры». ^
Музейный мир трясёт от потока требований и дискуссий о реституции — возвращении памятников культуры в места их прежнего нахождения или происхождения. Петиции, кампании в прессе, судебные иски, тайные и открытые переговоры, соглашения, насильственные изъятия, споры о том, возвращать или не возвращать, кому имен но возвращать и что делать с массой часто рядовых объектов, изъятых из коллекций, кто действительный наследник древних культур и так далее до бесконечности! Тема острая и привлекательная как для досужих читателей, так и для политиков и юристов. На музеи общество всё чаще смотрит через призму вопросов реституции и собственности. Это интересно, но, честно говоря, уводит от великой гуманитарной миссии музеев как просветителей и воспитателей. Они начинают превращаться в поле для «культурных войн» и «войн памяти».
На слуху такие яркие сюжеты, как мраморы Парфенона, бенинские бронзы и Нефертити из Амарны. Однако есть уже комитет по возвращению в Италию «Моны Лизы». Кому принадлежит искусство — вопрос не новый. Его решали по-разному в эпоху Наполеоновских войн (Segal Nina. Napoleon’s Loot: When the World Decided Stolen Art Should Go Back. NYT. 28.06.2024; Пиотровский М.Б. Из истории борьбы за наполеоновские и художественные трофеи // Пиотровский М.Б. Мосты культуры. СПб., 2019. С. 424-429). Войны XX века несколько раз меняли судьбу Гентского алтаря, который противостоящие стороны считали именно своим наследием. Вопросы уже наследств, а не наследия легли в основу массовой кампании по возвращению художественных предметов из еврейских коллекций, изъятых нацистами. Национализация частных коллекций в других обстоятельствах — тоже сюжет для реституционных сражений. Это всё надо иметь в виду, понимая огромный масштаб изменений, стоящих за отдельными как бы различными по природе претензиями.
Исторический контекст усиливается сегодняшней мировой ситуацией, когда «культура отмены», ставшая столь популярной, широко распространилась на музеи, которые радикалами и противниками «эпохи Просвещения» объявляются «хранителями краденого» и институциями, вырывающими предметы из контекста, для которого они были созданы. Последнее правильно, но в этом и суть музея — превратить вещь в часть единого рассказа о культуре и истории. Полемика обостряется требованиями к музеям быть активными участниками общественной жизни в борьбе за всё прогрессивное — от «зелёной экономики» до ликвидации следов колониализма. Священный для музеев сюжет культурных обменов как двигателей цивилизации подвергается сомнению и отрицанию через декларации о вредности апроприации (раньше это называлось заимствованием) элементов чужой культуры. Развернулась «война этикеток» — споры об атрибуции — национальной или
(6/7)
культурной принадлежности того или иного памятника или художника. А далее и о том — кому вообще должны принадлежать произведения искусства, учитывая то, что географическая карта мира вся поменялась, а художники много путешествовали и жили в самых разных местах.
Музеи оказываются главной и самой удобной мишенью — всё выставлено, реставрировано, описано и доступно. В первую очередь речь идёт об универсальных энциклопедических музеях, их «Декларация о значении и ценности универсальных музеев» от 2002 года является сегодня красной тряпкой для всех радикальных борцов с наследием «колониализма» и «с идеей единства мировой культуры» (см. Cuno J. Museums Matter In Praise of the Encyclopedic Museum. University of Chicago Press, 2011). В сторону отбрасывается тот факт, что именно диалог культур, лежащий в основе универсальных музеев, является лучшим средством преодоления презрения одной культуры к другой, а также комплексов неразвитости или превосходства.
На самом деле виноваты сами музеи. Их успехи и высокая репутация в обществе во второй половине XX века сделали экспонаты не просто собранием хороших вещей для досуга и учёбы, но и предметом гордости локальной и национальной. Возросло символическое значение музейных экспонатов, а с ним и их материальная ценность. Раздутые цены и ажиотаж вокруг художественных аукционов усилили как чувство потери, так и желание компенсации. К этому добавилась роль музеев и памятников культуры как стимуляторов туризма, который стал важным экономическим фактором и в развивающихся, и в развитых странах. Наконец, именно в мире художественного рынка и музеев развилась теория и практика защиты интеллектуальной собственности, которая стимулирует новые формы культурно-собственнических претензий. Общий процесс монетизации культуры делает конфликты вокруг собственности на искусство ещё более острыми. Одновременно обостряется важная философская проблема — как совместить востребованный сегодня культурный суверенитет с единством мировой культуры и есть ли оно на самом деле?
Сложность вопроса часто проявляется в ярких спорах. Почему греческая статуя, найденная в международных водах, должна принадлежать итальянскому государству, не существовавшему в эпоху Древней Греции? Или почему бенинские бронзы не считать наследием американских потомков африканских рабов, которых местные бенинские правители продавали за бронзу, из которой сделаны знаменитые фигуры (см. Kuper Adam. Who Owns the “Victorious Youth”. NYT. 30.06.2024).
На самом деле дискуссии, основанные на свободном высказывании и доброжелательных спорах, крайне важны для решения о приемлемости тех или иных требований, а также для правильного понимания истории мировых художественных процессов. Этому может очень сильно помочь представляемая здесь книга Джеральдин Норман, блестящего автора, имеющего опыт не только расследования интриг художественного рынка, но и работы с одним из главных универсальных музеев мира. Я думаю, что важнейший вывод из её анализа состоит в том, что каждый случай индивидуален по своей природе и должен иметь индивидуальное решение.
Я склонен к такому же выводу в результате своего личного управленческого и эмоционального опыта. Помню, как в 1989 году я, молодой востоковед, был огорчён решением моего отца, тогда директора Эрмитажа, передать в Казахстан монументальный шедевр мусульманского искусства — огромный бронзовый котёл для воды с каллиграфическими надписями. Он происходил из мавзолея исламского святого Ахмада Ясеви, был привезён в Эрмитаж в 1935 году для временной экспозиции иранского искусства и остался в музее. Так он был сознательно спасён от неминуемой переплавки в ходе жёсткой антиисламской кампании в советской Средней Азии. Формально же котёл был выдан на временную выставку и — соответственно, формально — был возвращён, оставаясь предметом музейного фонда СССР, частью которого тогда был Казахстан. Эрмитажный рассказ о духовной и культурной истории Ирана и Средней Азии лишился важного сюжета, но возрождённый мавзолей святого (туда, а не в музей отправился котёл) приобрёл значимый элемент ритуала.
(7/8)
В 1923 году Эрмитаж спас от переплавки, объявив художественным шедевром, монументальное украшение гробницы святого Александра Невского и много лет выставлял его как памятник русско-немецкого барокко. Его значение как творения искусства признавалось более ценным, чем его ритуальная роль, закреплённая за мощами, которых в музее не было. В XX веке вера широких масс в чудесную силу реликвий усилилась в разы, так же, как и ожидание от них чудес. Поэтому Эрмитаж, уже при моём директорстве, не без сожаления согласился через сто лет, в 2023 году, на просьбу патриарха Кирилла соединить гробницу и мощи в соборе, посвящённом памяти Александра Невского. Чудеса не заставили себя ждать. При этом декор гробницы остаётся частью Музейного фонда и находится под наблюдением реставраторов Эрмитажа.
Мне и коллегам пришлось выбирать стиль поведения в другом реституционном вопросе — судьбе художественных предметов, вывезенных из Германии в качестве компенсации за ущерб, нанесённый нацистами русской культуре. Подавляющее большинство этих коллекций было передано в Германию в связи с созданием ГДР. Некоторое количество живописи из частных коллекций осталось в Эрмитаже, не выставляясь. Музей принял решение, что, несмотря на споры о собственности, наша главная задача — обеспечить сохранность и доступность для общества этих вещей. Они были выставлены в музее с указанием всей истории их бытования, и тем временем Государственная дума приняла Федеральный закон, объявивший их собственностью России. Это было справедливо, так же как справедливо было в рамках закона передать в Германию церковное имущество, что и было сделано Эрмитажем с витражами из Мариенкирхе во Франкфурте-на-Одере. Эрмитаж был инициатором этого красивого жеста, который, однако, не всеми был воспринят как акт доброй воли — и в Германии, и в России. Ни одно решение в реституционных спорах не может удовлетворить всех.
Ещё один сюжет в жизни Эрмитажа, как бы с иной стороны. В ходе политики деколонизации в 1920-е и в 1940-е годы огромное количество музейных предметов было передано из Эрмитажа в музеи Советского Союза. Есть ли у нас право на реституцию? Вопрос не праздный. Совсем недавно музей ГМИИ, в своё время обогащённый шедеврами старой живописи из Эрмитажа и поделивший с нами коллекцию импрессионистов и постимпрессионистов из ликвидированного музея Нового западного искусства, потребовал возвращения этой коллекции под предлогом возрождения несуществующего музея. Межмузейные претензии имеют широкие возможности. На горизонте стоит вопрос о продаже советским правительством картин из Эрмитажа. Это были законные сделки, но сегодня продажи прошлых веков часто объявляются ничтожными, так как могли осуществляться под давлением и по заниженным ценам. Такой аргумент фигурирует сегодня даже в связи с современным искусством.
Короче говоря, «ящик Пандоры» широко открыт, претензии к государствам, музеям и от музеев будут нарастать, если не принять простое решение. Всё совершённое должно стать историей и уроком. Есть новые правила владения памятниками культуры и их перемещения; они работают, хотя и нужны усилия для их воплощения в жизнь, и надо эти усилия приложить.
Диалог культур, воплощённый в музеях, должен продолжаться в разных формах, чтобы культурное наследие не стало ядом в отношениях между народами. Как показывает опыт, для существующих ситуаций нет единого решения, ситуация всё время может меняться в разные стороны и всякое решение должно быть индивидуальным и часто обратимым.
Памятники культуры имеют свои права, и заботиться о них — наша моральная обязанность. Эта книга — прекрасный рассказ, рождающий правильные мысли. Историю надо уважать.
Михаил Пиотровский,
директор Государственного Эрмитажа,
президент Союза музеев России, академик РАН и PAX
6 июля 2024 года
наверх
|